Должники обвиняют коллекторов в бесчеловечности, коллекторы жалуются на должников. Лента ру https://lenta.ru/articles/2017/02/05/collector/ опубликовала рассказ руководителя крупного коллекторского агентства, который поведал о "неадекватных" заемщиках, даже "психопатах", о "бесконечных угрозах" и т.д.
Это, в принципе, и не удивительно, ибо каждая из сторон живет в своей реальности и только ее считает за "истинную".
Обе стороны обвиняют друг друга в неадекватности и бесчеловечности, но, что характерно, никто из них не говорит ничего про существующую систему отношений, социально-экономическую систему. Быть может это безумная система делает всех безумными (во всяком случае тех, кто не понимает как она устроена)? Во всяком случае, если вы начинаете играть по-правилам этой системы, у вас почти не остается шансов не подвергнуться ее влиянию.
Коллектор вот в какой-то степени справедливо замечает "Люди не понимают, на что идут. Берешь чужое ненадолго, а отдаешь свое и навсегда. Тут ты и становишься неадекватным. Тебе кажется, что отбирают твое имущество. Ведь когда садишься в машину, через пару месяцев уже думаешь, что она твоя родная ласточка, не понимая, что она куплена на 80 процентов из заемных средств."
Но еще в 1968 г. в "Системе вещей" Жан Бодрийяр разложил все полочкам:
"ПРИНУДИТЕЛЬНОСТЬ ПОКУПКИ
Ныне родилась новая мораль: мораль опережающего потребления по отношению к накоплению, мораль убегания вперед, форсированного инвестирования, ускоренного потребления и хронической инфляции (копить деньги становится бессмысленно); отсюда берет начало вся современная система, где вещь сначала покупают, а затем уже выкупают своим трудом. Благодаря системе кредита мы возвращаемся к сугубо феодальным отношениям, когда известная часть труда изначально принадлежит помещику, то есть к системе закрепощенного труда. Однако, в отличие от феодальной, наша система основана на своеобразном сообщничестве: современный потребитель непроизвольно интериоризирует и принимает как должное то бесконечное принуждение, которому он подвергается, — обязанность покупать, чтобы общество продолжало производить, а сам он мог работать дальше, дабы было чем заплатить за уже купленное. Это прекрасно выражено в лозунгах американской рекламы (Паккард, с. 26):
«Делать покупки — значит сохранять работу! Делать покупки — значит обеспечивать свое будущее!
От каждой сделанной покупки становится меньше одним безработным — быть может, ТОБОЙ!
Купи свое процветание сегодня, и ты будешь иметь его завтра!»
Действует любопытный иллюзионизм: общество кредитует вас ценой формальной свободы, а на деле вы сами его кредитуете, отчуждая в его пользу свое будущее. Разумеется, прежде всего строй производства живет эксплуатацией рабочей силы, но сегодня он получает поддержку еще и от этой круговой поруки, от этого сотрудничества, в котором самая зависимость переживается как свобода, а следовательно, обособляется в устойчивую систему. В каждом человеке уживаются потребитель, сообщник строя производства, и никак не связанный с ним производитель — жертва этого строя. Такая разобщенность производителя и потребителя составляет главную силу интеграции: все делается для того, чтобы она ни в коем случае не приняла живой критической формы противоречия.
ВОЛШЕБСТВО ПОКУПКИ
Действительно, кредит, равно как и реклама, обладает способностью производить раздвоение в покупке и ее объективных определяющих факторах. Покупать в кредит — значит приобретать целую вещь за часть ее реальной стоимости.
Минимальный вклад — и грандиозная прибыль. Платежи по рассрочке растворяются в отдаленном будущем, и кажется, будто вещь приобретена ценой лишь чисто символического жеста. Это поведение сходно с мифоманией, когда человек, рассказав о себе какую-нибудь небылицу, добивается непропорционально высокого уважения в глазах собеседника. При минимальных реальных затратах он получает чрезвычайную выгоду — пользуется реальным почетом, по сути, ценой условного знака. Он тоже живет в кредит, за счет чужой доверчивости. И если в нормальной практике трансформация реального мира идет от труда к его продукту, на чем традиционно и основываются в плане времени как логика познания, так и бытовая логика вещей, — то ее инверсия, опережающее пользование вещами, есть не что иное, как магический процесс. При покупке в кредит человек одновременно с приобретаемой вперед вещью поглощает и принимает на свой счет миф о магической функциональности общества, способного предоставить ему такие возможности немедленной реализации желаний. Конечно, очень скоро он столкнется с социально-экономической реальностью, так же как и мифоман рано или поздно столкнется с необходимостью показать себя в той роли, которую он самозванно себе присвоил. Разоблаченный самозванец либо терпит крах, либо выходит из положения с помощью новой небылицы. Так и для покупателя в кредит неизбежно наступают сроки платежа, и весьма вероятно, что для психологического облегчения он станет покупать себе в кредит что-нибудь еще. Правилом такого рода поведения является убегание вперед, и в обоих случаях замечательнее всего то, что причинно-следственная связь никогда не ощущается — ни для мифомана между рассказанной историей и пережитой неудачей (из которой он не извлекает никакого урока реальности), ни для покупателя в кредит между магически даровой покупкой и необходимостью в дальнейшем за нее расплачиваться. Система кредита тем самым доводит до предела безответственность человека перед самим собой: покупатель отчуждает плательщика, и хотя фактически это один и тот же человек, система, разводя их во времени, делает так, что это остается им не осознано.
ДВОЙСТВЕННОСТЬ ДОМАШНИХ ВЕЩЕЙ
В целом можно сказать, что кредит, якобы способствующий образованию современной цивилизации пользователей, наконец избавленных от гнета собственности, создает, напротив того, целую систему интеграции, где социальная мифология смешивается с грубым экономическим угнетением. Кредит — это не только мораль, но и политика. Тактика кредита, вкупе с тактикой персонализации, сообщает вещам неведомую прежде социополитическую функцию. Прошли времена крепостничества и ростовщичества — эти формы зависимости абстрагировались и получили еще больший размах в кредите, составляющем особое измерение общества, времени и вещей. Через него и через порождаемую им стратегию вещи начинают играть роль ускорителя и множителя задач, потребностей и расходов; они становятся чем-то вроде автомобильного тренажера — самая их неподвижность превращается в центробежную силу, внося в нашу повседневную жизнь ритм убегания вперед, незавершенности и нестабильности.
И если раньше домашний мирок всегда сосредоточивался в вещах, стремясь ускользнуть от жизни социальной, то теперь он, напротив, оказывается через их посредство прикован к структурам и условиям социального мира. Через кредит — систему бесплатного одаривания и формальной свободы, которая одновременно внедряет в сердце вещей социальную санкционированность, зависимость и фатальность, — домашний быт получает прямую нагрузку: в нем появляется социальное измерение, но только не на благо, а во зло. Там, где кредит доходит до своего абсурдного предела (когда, например, из-за платежей за машину не остается денег на бензин, чтобы на ней ездить), то есть до той крайней точки, где человеческий проект, отфильтрованный и раздробленный экономическим принуждением, пожирает сам себя, — там проявляется основополагающая истина нынешнего строя: вещи здесь предназначены вовсе не для того, чтобы ими владели и пользовались, но лишь для того, чтобы их производили и покупали. Иными словами, они не структурируются в интересах наших потребностей или же для более рациональной организации мира, a систематизируются исключительно в интересах определенного строя производства и идеологической интеграции. Фактически, в строгом смысле слова, вещи перестали быть частным достоянием людей — чем больше они применяются, тем более завладевает интимным миром потребителя и его сознанием, при его же собственном сообщничестве, весь социальный строй производства. При столь глубокой психической нагруженности людей его структурами становятся невозможными его эффективная критика и преодоление."
https://redpsychology.wordpress.com/2014/02/10/%d1%81%d0%b8%d1%81%d1%82%d0%b5%d0%bc%d0%b0-%d0%ba%d1%80%d0%b5%d0%b4%d0%b8%d1%82-%d0%ba%d0%b0%d0%ba-%d0%b2%d0%be%d0%b7%d0%b2%d1%80%d0%b0%d1%89%d0%b5%d0%bd%d0%b8%d0%b5-%d0%ba-%d1%84%d0%b5%d0%be%d0%b4/
И еще по теме
Майкл Хардт и Антонио Негри: "Декларация. Глава I. Кризис и его формы субъективности. Должник"
https://avtonom.org/author_columns/maykl-hardt-i-antonio-negri-deklaraciya-glava-i-krizis-i-ego-formy-subektivnosti
"Главным состоянием нынешней социальной жизни является нахождение в долгу. Сейчас почти невозможно жить, не вовлекаясь в долги – студенческий заём, закладная за дом, кредит на машину, другой кредит на оплату медицинских услуг и т. д. Система социальных гарантий деградировала от системы всеобщего благополучия («welfare») до системы всеобщей задолженности («debtfare»), долг стал главным средством удовлетворения социальных потребностей. Наша субъективность построена на фундаменте из долгов. Мы выживаем, влезая в долги, и мы живём под грузом обязательств, связанных с выплатой долгов.
Долги контролируют нас. Они управляют нашими расходами, навязывают нам различные ограничения и часто сводят наше поведение к банальному выживанию, но кроме того, они определяют наше рабочее время и наш досуг. Если окончив университет, ты всё еще будешь пребывать в долгах, то ты будешь вынужден согласиться на первую предложенную оплачиваемую должность, чтобы заплатить за них. Если ты купил квартиру по ипотеке, ты должен понимать, что тебе нельзя терять свою работу, нельзя взять отпуск, нельзя отлучиться от работы ради учёбы. Долги чем-то похожи на трудовую этику, из-за них мы вынуждены работать без отдыха, не покладая рук. Однако в то время как трудовая этика зарождается внутри субъекта, долги выступают принуждением извне, но вскоре прогрызают себе путь внутрь, вторгаются в личную жизнь субъекта. Долги влияют на нас в моральном плане, они атакуют нас чувством вины и обязанности, развивают в нас зависимость и одержимость. Мы несём ответственность за наши долги и обязаны чувствовать вину за те трудности, которые они создают в нашей жизни. Чувство вины – это главное, чем теперь можно охарактеризовать жизнь должника, и должники обязаны с этим смириться. Удовольствие от творческой или какой-либо другой деятельности превратилось в ночной кошмар для тех, кто лишён средств, чтобы радоваться жизни. Нам пришлось продать свою жизнь врагу."
#психовласть@redpsychology #психология_капитализма@redpsychology #Бодрийяр@redpsychology #Жан_Бодрийяр #постмарксизм@redpsychology #воспроизводство_капитализма@redpsychology